Труд Башкирова и Боданинского остается на сегодня основной научной работой по памятникам и истории Эски-Юрта, Кырк-Азизлера и Азиза.
Новый Восток. — 1925. — № 8-9.
Осенью 1924г. по предложению Крымсовнаркома Научная Ассоциация Востоковедения ЦИК’а СССР и Крымский Отдел по делам музеев (Крымохрис) приступили к археологическому обследованию урочища Эски-Юрт (древнее сельбище) около Бахчисарая.
Для исследовательской работы была составлена особая Комиссия под председательством проф. И. Н. Бороздина. После тщательного осмотра территории и составления точного плана предстоящего исследования, выполнение его было возложено Комиссией на проф. А.С. Башкирова и заведующего Бахчисарайским музеем-дворцом У.Э. Боданинского.
Урочище Эски-Юрт находится к юго-западу от ущелья, в котором расположен Бахчисарай, или, как говорит русский путешественник XVII века Иаков-Мних (1634-5г.г.) — »Искиюрт от Бакчисараев с версту…». В центре его теперь железнодорожная станция »Бахчисарай» с ее шаблонными привокзальными постройками и окружающим ее полутатарским и полурусским селением Азиз.
Грустное и странное впечатление производит это место, равнодушно пересекаемое (с С. на Ю.) железнодорожной линией и пыльным шоссе (Симферополь — Севастополь); голые холмы, кургановидные насыпи, среди которых разбросаны остатки каких-то построек в полях и огородах Азиза.
Еще более странным кажется существование в восточной половине урочища своеобразных, одиноких, монументальных, каменных, четырех и восьмигранных сооружений, ничего не имеющих общего с современными постройками и одновременно привлекающих внимание свей загадочностью.
Внимательно вглядываясь в поверхность окружающей почвы, всякий мало-мальски интересующийся человек заметит фрагменты каменных фундаментов многочисленных разрушенных построек, некогда существовавших здесь, а в обрезах почвы и на взрыхленных ее местах под посевы находится масса обломков посуды, строительного и иного мусора, [с. 295] представляющие конгломерат того, что называется культурным слоем древнего сельбища. Западная половина урочища почти сплошной древний могильник (кладбище) с поверхностью, усеянной фрагментами надгробных сооружений и памятников.
Забытая до сих пор территория »древнего сельбища» когда-то была »главным местом татарской оседлости» в южной пригорной половине Крыма и задолго до того момента, когда Бахчисарай стал поздним ее центром.
Давно внимание, занимающихся крымской стариной, привлекается Эски-Юртом.
Еще в 80-х г.г. прошлого столетия исследователь крымского ханства В. Д. Смирнов писал: »Археологические исследования на пространстве Эски-Юрта и Азиза, усеянном древними развалинами, без сомнения могут открыть много данных, которые должны будут уяснить истинное значение этой местности в истории утверждения татарского элемента в Крыму в до-Герайскую эпоху…»1 ( 1 В. Д. Смирнов »Крымское ханство» СПБ, 1887г., стр.119.).
При рассмотрении памятников Эски-Юрта, мы разделим их для удобства изложения на памятники западной и восточной половины урочища.
После археологическо-топографической фиксации территории Эски-Юрта исследовательская работа была сначала сосредоточена на западной его части и в особенности на наиболее рельефном пункте, известном под названием Кырк-Азизлер (т.е. сорок святых).
Кырк-Азизлер представляет слегка возвышенное плато, ограниченное тремя дорогами, покрытое густыми сухостойкими травами, среди которых разбросано множество надмогильных памятников целых, разбитых и провалившихся в землю, а также фрагменты монументальных гробниц дюрбе (тюрбе); см. план Кырк-Азизлер (Рис.№1).
Рис. №1
Среди надгробий Кырк-Азизлера встречаются памятники чрезвычайно интересные и во всяком случае весьма оригинальные среди подобного рода мусульманских сооружений. Разнообразие форм и орнаментика их дают нам понятие о богатом художественном чутье их мастеров, и заказчиков, с показателем богатых традиций искусства и крупных связей с памятниками восточного искусства.
Простейшей формой надгробия является каменная плита или одиноко лежащая над могилой, или огороженная камнями, мелкими плитами, поставленными на ребро. Здесь ничего особенного нет. Из плиты же, как увидим ниже, растут разнообразные и редкостно-оригинальные монолитные формы.
Рис. №2
К древнейшим из них (Рис. №2) нужно отнести весьма своеобразные монолиты, представляющие продолговато-квадратную плиту, посредине верхнего поля которой возвышается почти во всю его длину [с. 296] узкая и длинная гробовидная вершина с ребристым (в виде толстого гурта) коньком. В одной из узких сторон вырезана неглубокая, полуовальная ниша для лампады, или приношений. На верхней поверхности плиты обычно на подобных памятниках наблюдается 2 ряда круглых ямочек числом иногда до 10шт. Местные жители считают их за показателей десятилетий жизни умершего.
Рис. №3
Близким по времени предыдущим памятникам будут надгробия (Рис.3) длинные, низкие и широкие гробовидной формы с отлогой двускатной вершиной-крышей (почти равносторонние в разрезе треугольники), высеченные с продолговато-квадратной плитой-цоколем; последняя иногда двухступенчатая. Эта форма напоминает своей основной схемой мусульманские древние памятники северной Персии, Бухары, Кавказа и др. мест. Эта группа надгробий сосредоточена на южной окраине могильника.
Гробовидная широкая форма надгробия с двускатной вершиной на высоком цоколе, установленном на плите, дает нам новый вид памятника. Новизна в этом типе сказывается еще в том, что узкие стороны его по краям обрабатываются в форме так называемых »рогов». Тип этот на почве нашего могильника, как увидим ниже, приобретает чрезвычайно любопытные детали.
Один из памятников такого рода сохранился в грубой, как бы примитивной [с. 297] »двурогой» форме. Он, как мы указали, с широким корпусом, его »рога» вытянуты вверх довольно грубо и слишком массивно. Памятник этот, фиксируемый нами по описи под № 6а, имел шесть надписей, из которых уцелели две — на продольных сторонах корпуса.
Рис. №4
В широкой двурогой форме будет надгробие, которое между широкой гробовидной его частью и нижней плитой имеет цоколь с весьма интересным, почти »ионийским», карнизом базы: с выгнутым внизу профилем и вогнутым вверху (Рис. №4). В вогнутом широком обрезе вокруг всего памятника идет по краю орнаментальный жгут, переплетающийся в кольцеобразную петлю. Этот орнамент имеет массу аналогий на памятниках юго-восточных черноморских областей и в частности в Сельджукии и Армении. Но интереснее аналогия к жгутовому орнаменту будет на портале дюрбе Ненкеджан-ханым в Чуфут-Кале, на косяках окна нижнего этажа западного фасада Мангупского »дворца» и там же, на косяках дверей базилики Константина. Этот художественный факт весьма ценный тем, что памятник Эски-Юрта, связанный, как увидим ниже, со временем не позднее начала XV в., дает возможность говорить, что мангупские памятники близки этому времени — времени, когда Мангуп был еще в гото-греческих руках (татары заняли Мангуп после 1475г., при »князе Исайке»).
[с. 298 ]
Из широких двурогие надгробия принимают форму более тонкую, а именно: корпус его с узкой двускатной вершиной, вырастая кверху, получая более узкую и вытянутую форму, стоит на высоком цоколе. »Рога» памятника становятся более узкими, или низкие, или вытянутые кверху с двускатной вершиной, с профильным желобком под вершиной. Скаты вершины корпуса обычно покрыты надписями, нередко с указанием года смерти похороненного. На стенках корпуса высечены или надписи, или орнамент. На сторонах рогов на лицевых и боковых и на двускатных вершинах основного корпуса также распределяется орнамент. Здесь и розетки, и звезды, и др. На лицевых сторонах нередко надписи, а также резное изображение лампады, висящей на цепи, или подсвечника. Среди двурогих памятников (опись №7) сохранил на лицевой стороне рога массивную шестиконечную звезду, вписанную в круг, построенную из двух ленточных равносторонних треугольников, пересекаемых ленточными полосками, проводимыми через точки пересечения треугольников, на месте которых обозначены шестиконечные звездочки-розетки. Другой двурогий памятник (опись № 16) на главном роге имеет строгую пальметку, как на античных стеллах, а на основном корпусе — массивные розетки 1.
1 Аналогий к подобным орнаментам можно видеть очень много; укажем, хотя бы, двери большой Дамасской мечети нач. XV века — к нам близкие по времени. См. Manuel d’Art Musulman; H. Saladin, L’architecture p. 75, f. 40.
[с.299]
Двурогие надгробия Кырк-Азизлера совершают интересную эволюцию: основной корпус их и двурогие части надгробий принимают формы архитектурных деталей и не каких-либо фантастических, а вполне реальных образцов монументальных сооружений. В подобных памятниках формы настолько иногда реалистичны, точно огни выполняют по особому заказу монолитные архитектурные модели. Сюжетом для этих своеобразных моделей (или архитектурных реплик в миниатюрных формах) являются монументальные сооружения погребального культа и связанные с ними соответствующие пристройки. За образцы берутся разные формы дюрбе (мавзолеи) и примыкающие к ним длинные галлерееобразные медресе или базиличного типа формы мечети1.
Эволюция этих надгробий, от их простейших форм к архитектурной миниатюрности, проходит постепенно. Последнее начинается с преобразования отдельных частей, и прежде всего мы это видим на превращении рогов надгробий, сначала одного в дюрбеобразную модель.
Рис. № 5
Ярким примером будет надгробие (Рисунок № 5), где мы видим один рог еще в старой трактовке, а второй — превращенный в форму дюрбе. Последний в монолите представляет четыреугольное основание, на нем имитируется низкая квадратная надстройка со скошенными по вогнутой линии углами, благодаря чему верх надстройки превращается в восьмиугольник; в 4 сторонах ее по стрельчатому окну на 8-угольной поверхности надстройки обозначена вторая восьмигранная надстройка с окнами на сторонах и на ней, подражающей барану, трактуется форма полусферического ребристого купола.
1 В монументальной архитектуре одно дюрбе с могилой какого-либо уважаемого человека с пристроенным к нему коридорообразным медресе, а иногда два дюрбе, соединенные медрессевидным корпусом, встречаются по всему мусульманскому Востоку и в особенности в Турции (напр., в Бруссе и др.).
[с. 300]
В общей схеме это дюрбе-модель передает на формы определенного типа монументального дюрбе и прежде всего типа караимских дюрбе »Некрополя Халифов».
Чрезвычайно интересны на настоящем памятнике орнаментальные детали: на фасадной стороне дюрбеобразного рога изображена, в схематичных очертаниях подвешенной на трех цепях, металлическая лампада со сферическим туловищем-резервуаром, с ножкой в усеченно-конической форме, такое же, только перевернутое, горлышко, из которого выходит колеблющееся пламя. Форма лампады, близкая только, что описанной, изображена на фатимидском панно каирской работы, изданном G.Migeon’om в «Manuel d’Art Musulman» (Париж, 1907г., II, стр.89, рис.77). На боковых стенках этого же рога вырезан определенный геометрический орнамент, представляющий перекрещивающиеся продолговатые и заостренные квадратики, выродившиеся из оваликов того же положения и представляющий своеобразную форму средневекового восточного меандра. Орнамент этот на целом ряде памятников Кырк-Азизлера (Опись №№ 1,2 и др.) появляясь преимущественно на том же месте, отражает определенный мотив, богато распространяющийся на многочисленных памятниках не только мусульманского, но и христианского порядка. Так, мы его видим на монументальных мусульманских памятниках в Сельджукской Конии, на обрамлении арки портала Сиркели-Медрессе XIII века 1; на мусульманских мавзолеях Ахлат’а XIII века; на внешних стенах фасадов самаркандских медресе XV-XVII веков: Улуг-Бек 2, Шир-Дар 3, Тилли-Кари 4 и др.; на христианских памятниках XIII-XIV в.в., в особенности в Закавказье, например — в притворе Метехской церкви около Тифлиса 5, в обрамлении окна западной стены Шоагат 6, на капители церкви Сурп-Крикор (Борчалинский уезд 7), на западной стене церкви Гочи-Михитар около Делижан 8, на портале церкви монастыря Санаин-Агнач 9 и мн. друг.
Но чрезвычайно интересно видеть этот орнамент на памятниках крымских же, территориально близких Эски-Юрту, обнаруженных Р.Х.Лепером и А.С.Башкировым в 1912г. на Мангуп-Кале. Сюда прежде всего относится фрагментированный камень с известной греческой надписью и датой 6934 г. (1425г.), найденной на территории дворца в черте города (а не замка 10);
1) Fr. Sarre, Denhmaler Persischer Baukunst, B. 1910, c.129, p. 181. E. Diez, Die Kunst der islamishen Volker. c. 122, p. 160. Saladin Manuel d’Art Musulman, I, P. 1907, c. 461, p.339.
2) Diez. с.101, р. 131.
3) Saladin, с.363, р.278; Sarre, c.155, p.217.
4) Diez. с.105, р. 137; Sarr, c.156, p.220.
— Сноски 5-9. Фотографии Ермакова принадлежат Северо-Кавказскому Комитету.
10) Р.Х.Лепер. »Археологические исследования на Мангупе в 1912г.» Изв.Археол. Ком., вып. 47, стр. 78. А.С.Башкиров. »Историко-археологический очерк Крыма», 1914г. стр.115
[с. 301] второй определенный памятник — монументальный каменный карниз, богато покрытый фризом из означенного орнамента 1; далее нужно указать на целую серию надгробий на Мангуп-Кале, открытых около базилики Константина над христианскими могилами, на которых с большой тщательностью вырезывается этот орнаментальный мотив при разнообразных формах надгробий, и на »однорогих», и на трапециевидных, и на просто продолговато-квадратных плоских плитах. Среди последних одна плита представляет роскошную резьбу, покрывающую целиком поверхность нашим орнаментом 2. На Мангупе он сохранился еще на косяке двери южного алтаря той же базилики 3.
Итак, мы видим на одном только указанном орнаментальном мотиве, что Эски-Юрт не был чужд общих художественных явлений, проявляемых и в искусстве ислама и в христианском. Как мы видели, этот орнамент развертывается и на монументальных архитектурных плоскостях (Самарканд),, и в отдельных фризах (в Конии — портал Сиркели-медрессе, Закавказье, Мангуп-Кале), но на памятниках Эски-Юрта он имитируется прежде всего, как тип стенных украшений монументальных плоскостей. Рассматривая означенный орнамент в равной степени употребляемый, ин а мусульманских и на христианских памятниках мы, хотя бы и на данном небольшом примере,, видим, что искусство — выше религий с их попытками диктовать искусству свою волю.
1) Р.Х.Лепер, там же, стр. 76.
2) А.С.Башкиров, стр. 114.
3) А.С.Башкиров, стр. 113
На рассмотренном надгробии продольный корпус с двускатной вершиной во всю ширину стенки покрыт орнаментальной резьбой, сплошной ленточной плетенки с закругляющимся внизу и вверху профилем. Если разложим эту плетенку, то увидим здесь две основных ленты, которые, переплетаясь, идут в две стороны (вперед и обратно); одновременно здесь формы восточного меандра в пересекающихся длинных квадратиках, превращенных в вытянутые овалики, а также пересекающихся сердечек с вершинами в разные стороны (вверх и вниз). В элементах восточного средневекового своеобразного меандра сказываются элементы коврового плетения, богато развивающегося и в резьбе по дереву. Особою любовью он пользуется у турецко-монгольских народов и во всей своей яркой примитивности постоянно фигурирует у современных кочевников Приалтая и Средней Азии.
Развитие форм эски-юртских надгробий в область архитектурных деталей идет дальше: дюрбеобразную форму принимают оба рога надгробий; их основной монолит-корпус обрабатывается деталями внешних базиличных форм медресе. При этом архитектурные детали-модели иногда варьируются в богатом разнообразии; вводятся новые орнаментальные элементы не только геометрического характера, но и растительного, и животного. Весьма интересными в дальнейшей эволюции являются надгробия по описи №2 и №1.
[с. 302]
Надгробие №2 (Рис №6 памятник находящийся на втором плане) с дюрбеобразными рогами и медрессевидным базиличного типа корпусом увлекательно интересно по своим деталям. Западный головной дюрбе-рог в основе — квадратный в плане, с двухэтажной восьмигранной надстройкой, увенчан был чалмовидным куполом на круглой барабанообразной формы шейке. У основной части дюрбе углы узкого лицевого фасада срезаны и в них высечены высоким рельефом канделяброобразные колонки. На деле они играли роль подсвечников, на что указывает в верхнем горизонтальном поле отверстие для свечи; из за ссечения углов узкий фасад дюрбе-модели имеет вид тупого широкого пилона. Любопытны детали и у восточного (над ногами погребенного) дюрбе-модели: на четыреугольном основании передаются формы купольного перекрытия (не по системе создания круга-основания для купола путем переходов к многогранникам от квадрата), а на системе сферических парусов между арками, последние в данном случае стрельчатой формы, стрельчатый и купол с ребристой поверхностью в виде тюбетейки. Стены четыреугольного основания на верху увенчиваются стрельчатыми тимпанами с обозначения по-сводного их покрытия. Основной корпус надгробия уже определенно передает архитектурные формы двускатно-перекрытой галереи; так, под фризом орнаментальной ленточной плетенкой знакомых нам форм намечены врезом стрельчатые окна. Богато и разнообразно орнаментируются вертикальные плоскости надгробий помимо указанной ленточной плетенки на восточной дюрбе-модели, как на памятнике (Рис.№5), [с. 303] на тех же стенках тот же орнамент — меандр из перекрещивающихся заостренных квадратиков; на стенах узкого фасада восточного дюрбе-модели орнамент сильно выветрился; на боковых растительный орнамент в виде засушенно-утрированных листочков винограда 1 на низких стебельках, представленных здесь вертикальным фризом с листочками на боку, — а в тимпане стрельчатой арки вырезана шестиконечная звезда, вписанная в круг; на противоположной северной стороне и в аналогичном тимпане редкостная композиция, изображающая мелким рельефом кентавра, стреляющего из лука в драконовидную голову, представляющую завершение конца хвоста кентавра 2; в 4-ом тимпане над двускатной вершиной основного корпуса памятника переданы в рельефе три голубя, заключенные в круг.
Рис. №6
Памятник № 1 (Рис. № 6 памятник на первом плане) в тех же конструктивных элементах архитектурной модели, но развивает в них другие интересные детали: на западной дюрбеобразной части, на четыреугольном основании, аналогичном № 2-му, сооружена низкая круглая надстройка, переход к которой в углах от четыреугольника замаскирован изображением в рельефе четырех пар голубей, обращенных друг к другу наклоненными к земле головами (в знак печали 3). Дюрбе-модель была увенчана чалмовидным куполом на круглой шейке. Восточное дюрбе-модель передает усложненные архитектурные детали: углы обработаны в рельефе 3/4-ными колонками с кубовидными капителями; на колоннах в том же рельефе — стрельчатые вспарушенные арки, на которых купол с гранной вершиной в виде тюбетейки; на стенках дюрбе-модели, между угловыми колонками, переданы рельефом стрельчатые окна в два этажа, из них верхние в два пролета с горизонтальной перемычкой. В основном корпусе надгробия большое утончение архитектурных деталей: фасад разделен на две горизонтальных части-этажа, из которых верхний занят широкими стрельчатыми (21) окнами, а нижний во всю ширину и длину — ленточной плетенкой.
1) Аналогичный орнамент на мангупских надгробных трапециевидных плитах в некрополе около базилики Константина.
2) Кентавр стреляющий назад изображен на так называемых »Корсунских» вратах Новгородской Софии.
3) Изображение живых существ, в данном случае голубей и такого сказочного животного как кентавр на мусульманском памятнике, да еще близком религии — факт чрезвычайно интересный; факт противоречащий установившемуся мнению, якобы искусство ислама находится в постоянной борьбе с изображением живого существа, одновременно развивая роскошную и растительную орнаментику; ряд же религиозных памятников говорит иное. Правда, в Коране есть указание не в пользу развития изображений живых существ; но насколько искусство помнило о нем и считало для себя обязательным, мы видим, хотя бы на многочисленных рельефах нередко сопровождающихся арабскими надписями дагестанских аулов Кубачи и Кала-Корейш; на Самаркандской мечети, — медрессе Шир-Дар, где изображены в тимпане центрального портала лев и дракон; на бесчисленных мусульманских надгробиях Кавказа, где, например, конь и павлин любимейшие мотивы для украшения, связанные с определенной символикой.
[с. 304]
Интересны далее детали на надгробии по описи № 3 (Рис. №7) новостью его будет орнаментальный растительный элемент, покрывающий все поле стенки корпуса. Частью он передает в восточной половине виноградные ветки боковых стенок восточного дюрбе-модели у надгробия №2, а в западной половине дает новые мотивы в виде пальметок 1 (1 И этот растительный орнамент встречается на мангупских надгробиях вместе с предыдущими. ). На фасадной стороне западного дюрбе-модели высоким рельефом изображен канделябр для свечи, аналогичный с угловыми канделябрами надгробий №№ 2 и 1.
Рис. №7
Форма и детали рассмотренных памятников с некоторыми вариантами разрабатываются на многих памятниках Кырк-Азизлера: то с упрощением их, то с усложнением. Среди усложненных и в форме и в деталях особо интересное надгробие по описи №9. Этот дюрбеобразно-медрессевидный памятник трактован в своеобразной перспективной форме постепенно понижающим высоту его и суживающимся от головной — западной части к восточной. Это объясняется желание мастера придать ему не только архитектурные формы, но еще и форму гробовидного саркофага. Архитектурные детали здесь любопытны: дюрбе-модели на узких сторонах надгробия представляют из себя на 4-хгранных цоколях 8-мигранные сооружения, перекрытые на западе через 16-гранник куполом (форма вершины его не сохранилась), а на востоке ребристым куполом в виде тюбетейки.
[с. 305]
Основной корпус надгробия повторяет формы № 1, но с разницей в деталях орнаментации: также верхний этаж с часто расположенными окнами, нижний покрыт орнаментом, в виде широко-переплетающихся стеблей вьющегося растения с иссушенными листьями плюща. Означенный памятник покрыт многочисленными и архитектурными и орнаментальными деталями, например, у дюрбе-моделей переходы от четыреугольных форм цоколей к восьмигранным сооружениям на них в углах переданы путем ссечения углов с вогнутым профилем.
Особой формы и пока единственное по своему своеобразию из открытых памятников надгробие по описи № 17.
Почти все горизонтальные надгробия Эски-Юрта монолитного типа, в то время как упомянутый памятник состоит из 4-х блоков: первый тяжелый монументальный цоколь (2,19 х 0,57 метр. При толщине в 0, 40мтр.) — продолговато-квадратный толстый меловой блок; узкая головная (западная) и две продольные его стенки покрыты в два яруса широким поясом средневекового восточного меандра знакомой формы, по поводу которого нами сделан экскурс к памятникам Самарканда, Закавказья, Конии, и Мангупа. На тяжелом меловом мягком блоке положен второй блок из крупно-зернистого с синеватыми прожилками пропонтийского мрамора в форме низкого, узкого, длинного ящика-гроба с двускатной вершиной (в разрезе дает форму близкую полуовалу); вся поверхность второго блока покрыта рельефной, прекрасно сохранившейся, надписью, которая на двускатной вершине читается так (в переводе): »Пророк сказал: смерть есть чаша, которую должен каждый испить; смерть есть дверь, которую должен каждый пройти».
Третий блок того же мрамора представляет продолговато-квадратную плиту, стоявшую в головной (западной) части цоколя в особом вырезе (длина плиты 0,60 мтр., при толщине 0,08 мтр.) с надписью в пять строк; читается она так (в переводе): »сия могила покойной эс-сеиде эс-салиха (благородной-благочестивой) Хасене-Хатун бинт (дочь) — Эль-имам мевлиана (нашего руководителя имама) Энис-Эд-дин’а Эс-Семаи (открывающего нам истину)».
Четвертый блок того же мрамора, квадратная плита с треугольно-фронтонным верхом, стоял в восточной части цоколя, также с надписью в четыре строки; читается она так (в переводе): »в месяц Джемази-эл-уля 770 (?1 Конец надписи сильно стерт, а потому дата под вопросом.)» = 1369г. (смерть Хасена-Хатун).
Любопытные форма и надписи невольно заставили остановиться на данном памятнике несколько дольше.
Среди других горизонтальных надгробий есть еще две интересных монолитных группы, формы которых не сложны: одна группа (по описи №№ 4, 5, 6 и др.) [с. 306] имеет вид памятников со слабо развитыми рогами и длинным корпусом с двускатной вершиной; иногда стенки корпуса орнаментированы или ленточной плетенкой, или розетками. Обычно, тип подобных памятников на узких внешних сторонах (западной — над головой покойника и восточной) сопровождается надписями. О надписях несколько слов мы скажем ниже. Другая группа памятников (по описи №№ 7,8 и др.) в форме высокого, длинного и узкого ящика (»сандук») с двускатной высокой стрельчатой вершиной, стороны которой сильно вспарушены. Примером является надгробие (по описи №7) мевлевийца Ахмеда бин-Махмуда, как говорит его надпись (см. ниже).
Помимо надгробий горизонтального типа, Эски-Юрт сохранил нам ряд надгробий вертикального порядка и притом разнообразных форм. Имеют они форму круглой или гранной колонки, увенчанной часто в богатой резьбе головным убором, который у поздних надгробий обычно чалмовидный, формы чалмы часто трактуются весьма разнообразно; под чалмой обычно на шейке надпись. Древние памятники передают головной убор в особо оригинальных формах: или в виде монгольской тюбетейки, или в виде гранной шапки с поднятыми кверху гранными углами, обработанными на подобие крупных листьев с вырезанными на них спиралями. Возможно, что здесь передается древняя форма своеобразной войлочной шапки. Вертикальные надгробия укрепляются обычно прямо в землю между крупными камнями, но часто для них сооружаются особые плиты, в выдолбленные отверстия которых вставляются эти памятники; иногда эти плиты покрываются орнаментом; например, в виде круга с вырезанной в его поле шестиконечной звездой.
Чтобы закончить описание упомянутых надгробий монолитного типа, необходимо коснуться тех надписей, которые уцелели до нас нередко в хорошей сохранности.
В качестве иллюстрации приведем несколько надписей в русском переводе и затем отметим их любопытные данные.
Первая надпись, открытая на Кырк-Азизлере У.Э. Боданинским за несколько месяцев до нашего обследования могильника, помещена на фрагменте ствола мраморной колонны, взятого, как показывает на противоположной стороне надписи обломок креста, из древнего христианского храма (Рис. № 8, а). Надпись читается так (в переводе): »Райский сад (могила) счастливого мученика Хаджи-бей бин (сына) — Хасан Крыми (крымского). Год (его смерти) 770 (?) 1 (Дата фрагментирована и вызывает чтение за 777 г. ) = 1369 г. нашей эры.
Рис. №8а
Интересно в этой надписи прозвище отца Хаджи-бея Хасана Крымского (»Крыми»), говорящее о том, что уже во второй половине XIV в. была фамилия, носящая современное наименование полуострова Тавриды и говорящая, может быть, о том, что древняя столица татар
[с. 307]
Солхат-Эски-Крым в своем последнем наименовании звучал не только в XV в., как говорят некоторые исследователи, а еще около средины XIV в.
Надпись на надгробии, по описи № 4 читается на западном роге (в переводе): »Райский сад (могила) покойного Сейф — эд — дин’а бин Газы», и на восточном роге — »сие произошло (т.-е. смерть) в 809 (?1 — Ставим вопрос потому, что дата повреждена. ) = 1407 г.н.э. (Рис. № 8, с).
Рис. №8с
Форма последней надписи обычная, стереотипная.
Надписи на надгробиях по описи №5 и №6 одним общим им собственным именем связывают нас с именем сына Чингиз-хана и отцом Батыя »Джудже»; приведем их (в переводе): №5 на западном роге — »Яхши — бей ибн (сын) — Хыдыр — Джудже»; на восточном роге указано время его смерти — »месяца Джемази — эль — уля 812» = 1410 г. №6; на западном роге — »владелец райского сада (место упокоения) Тарлы (или Назлы) Джудже ибн — Хусни»; на восточном роге — »месяца Реби — эль — Эввеля 810» = 1408 г.н.э.
Надпись надгробия № 15 на западной стороне сохранила нам интересное монгольское имя; она читается — »Райский сад покойного Юкын ибн — Боз — бор». Боз-бор монгольское имя, дающее в переводе »Серый волк». Далее надпись надгробия № 7 указывает на то, что под ней лежат кости ученого представителя мусульманского филосовско-религиозного ордена мевлевийцев; читается она так: на западной торцовой стороне памятника — »сей покойный прощеный мевлиана Ахмед бин — Махмуд эль — Балигый бин — Хусеин» и на Восточной стороне — »года 793» = 1390 г.н.э. »Да помилует, его бог» (Рис. 8, в).
Рис №8b
В заключение о надписях приведем еще одну с надгробия над женской могилой, имя которой »Гюль-Эннас», так красиво звучит в переводе »Роза народа». Читается она на северной продольной стороне: — могила »покойной приобщенной Гюль — Эннас бинт (дочь) — Иль — бея ибн — Сер (по другому чтению Темир) — Ходжа, и на южной продольной стороне: — »это было (т.- е. смерть) месяца Рамадана 821»: = 1419 г.н.э.
Рассматривая надписи в общем порядке, мы видим, что они дают ряд весьма интересных данных, указывающих на имя умершего, имя его отца и фамилию или прозвище рода, место его происхождения с указанием его этнического вида, на социальное или должностное положение и, наконец, год, а иногда и месяц смерти. Среди личных имен, ака мы уже отметили, наряду с общемусульманскими встречаются имена монгольские и притом с отзвуком, если не прямой связи, имен крупных татарских исторических лиц (например, Джудже).
[с. 308]
Богатый могильник Эски-Юрта сохранил нам на Кырк-Азизлере еще, правда, в полуразрушенном состоянии, ряд монументальных фрагментов погребального характера, представляющих своеобразную »аллею купольных гробниц».
»Аллея» эта занимает место в западной части могильника и выделяется видом небольших груд архитектурных фрагментов, среди которых видны остатки стен, огораживающих небольшие квадратные площадки. Иногда площадки зияют темными провалами от обвалившихся куполов, находящимися под площадками. Руины эти не могли не заинтересовать нас и мы приняли меры к изучению их основных деталей. С этой целью были обследованы сначала надземные фрагменты, а затем и те подземные части, которые в разрушенном состоянии привлекали внимание. Осмотр руин дал возможность составить общий план памятников и требовал детального изучения хотя бы одного в наиболее сохранившихся частях. Из осмотра руин мы вывели следующие данные: разрушившиеся сооружения кубовидной формы, обычно впущенные в почву и скалу (известняковую), перекрыты куполами на сферических парусах, перевернутая вершина которых на уровне пола. В восточной стенке камеры посредине выкладывается с арочным верхом замурованный ход, через который только и возможно проникнуть в камеру.
[с. 309]
Поверх купола камеры выложен пол верхнего помещения, которое или было открытое, только огороженное тонкой стенкой (как говорят в большинстве не солидные стены) или же поверх было другое наружное купольное сооружение и, таким образом, на лицо было полное дюрбе, которое встречается в мусульманском мире всюду и в особенности в восточной половине Эски-Юрта, образцы которых до сих пор стоят на территории его восточной части — в Азизе.
Рис. №9
Итак, общее представление по остаткам гробниц мы составили, оставалось изучить детали у целой купольной подземной гробницы. С этой целью был избран комплекс фрагментов, казавшийся по внешнему осмотру, сохранившим целой подземную камеру. На поверхности уцелели стены верхнего сооружения со входом на юге, как показал нам оставшийся дверной прорез в нижних рядах кладки и порог его. Кладка наружных стен очень хорошая, из мягкого местного мелкозернистого мелового известняка, хорошо обтесанного и плотно пригнанного на тонком слое раствора; расстояние между кладками стен заливались известковым раствором со щебневой забутовкой.
Зная из осмотра аналогичных руин, что обычно замурованный вход в подземную камеру — на восточной стороне, мы провели, перпендикулярную восточной стене гробницы траншею шириной в 1 1/2 мтр. И безошибочно быстро нашли сначала покатый с востока спуск (»дромос»), вырезанный в почве и скале, а затем, углубившись вдоль стены камеры с внешней стороны, обнаружили на глубине от поверхности 1,80мтр. и низкий арочный вход, заложенный плитами и камнями (Рис. №9). Расчистив землю из дромоса и отвалив камни и плиты от входа, мы открыли арочное отверстие высотой в 0,65 и шириной в 0,79 мтр. Таким образом, создалась возможность проникнуть в склеп. Склеп оказался не тронутым даже без земляного затека, прекрасной сохранности.
[с. 310]
После первого фиксирования входа и пола около него внутри камеры, обнаружено было при первом же взгляде на пол камеры пять костяков, лежащих на спине головой на запад, ногами на восток, с руками или протянутыми вдоль туловища, или же положенными на живот, а оно погребение с костями рук под тазовыми костями. Тела лежали в деревянных гробах, сколоченных железными кованными гвоздями, которые стояли на каменных плитах; по истлении гробов, костяки обвалились между камней, частью потревожив свою цельность. От гробов остались только отдельные полуистлевшие куски.
Внутри склеп покрыт штукатуркой; архитектура его в общих аналогичных формах разрушена. Интересна одна деталь: на нижних частях стен купольного склепа заметны мельчайшие кусочки дерева, прилепившиеся к штукатурке. Это ни что иное, как щепочки сгнивших гробов, которые в спертом воздухе от сгущенных газов, при истлении погребенных тел, взрывались и разлетались в разные стороны, в частности приставали к известковой штукатурке стен гробницы.
Обследования погребений могильника Кырк-Азизлера были произведены и под монолитными надгробиями; так, вскрыты были погребения надгробий № 1, № 7 (могила »Мевлиана») и № 17 (могила Хасене-Хатун). Все они дали костяки в положении аналогичном костякам обследованной купольной гробницы, также в деревянных гробах и также не дали бытовых вещей. При вскрытии грунтовой могилы №1 на глубине 2 мтр. Оказался мужской, хорошо сохранившийся, костяк, положенный головой на запад, ногами на восток в деревянном истлевшем гробу; череп обращен на юг; в теменной части — сеченая (может быть, мечем) трещина; правая бедренная кость переломлена на две части. Для антропологического изучения взяты черепа и необходимейшие кости. Иногда в насыпи могил встречались фрагменты глиняной посуды с поливой темно-зеленого и темно-желтого цвета, кусочки угля, зола. Форма грунтовой могилы обычно расширяется к голове.
Итак, Эски-Юрт своим некрополем Кырк-Азизлер дал нам памятники в большей своей части относящиеся ко 20-ой половине XIV века и к началу XV в.
Несмотря на то, что люди и время уничтожили целый город живых и мертвых, земля ревниво сохранила нам немалое и драгоценное, проливающее свет на прошлое татар и, в частности, на район Бахчисарая, указанной эпохи, когда последний был предместьем Эски-Юрта.
Богатство открытых памятников совпадает со временем, когда Крымский Юрт становится автономным ль Золотой Орды, и все сильнее и крепче у него завязываются отношения с культурным Югом и Западом и самостоятельные связи с Дальним Востоком. Крымские татары в эту эпоху были передовым форпостом тюркского мира, выдвинувшимся на Запад. Сила политическая и экономическая ясно отображается на памятниках материальной культуры. Дальнейшие работы в области изучения крымских татар дадут нам еще более яркие черты, характеризующие их культурные достижения в прошлом.
