ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ ТУРЕЦКОЙ РУКОПИСИ ОБЩЕСТВА, СОДЕРЖАЩЕЙ ИСТОРИЮ КРЫМСКИХ ХАНОВ.

Означенная рукопись есть список, сделанный по желанию Общества, с другой, которая хранится в Крыму у мурзы Мурата Аргинского. Заглавия не имеет; имя автора неизвестно. Наш список заключает в себе 257 стран. в 4 долю листа довольно мелкого письма.

Повествование начинается с Адама. После потопа повествуется о расселении Ноевых потомков по лику земли, смешении языков, появлении первого государя, Кеюмараса, и происхождении от него Иранских династий Пишдадов, Кеянов, Ашганидов и Сассанидов. Далее говорится вкратце о Туркских хаканах, Римских кесарях, Индийских раджах, Египетских фараонах, Йеменских тоббах и других владетелях в событиях до появления Чингис-Хана. Здесь автор обращается назад и рассказывает довольно подробно историю его предков, начиная с прародителя Средне-Азийских народов, Турка сына Иафетова Потом повествуется о войнах Чингисовых, разделении монархии его между сыновьями, образовании четырех отдельных улусов или государств Монгольских, и судьбах трех из этих улусов до новейших времен. Все это не более как введение; дело самое, история Крымских ханов; начинается только с 46 страницы, с рассказа о четвертом улусе, Джуджи-Хановом. Вот что говорит автор об этом хане и потомках его в Дешт-Кипчаке.

«Один из неприятелей Чингиса, владетель Меркитов, улучив раз удобный случай, захватил в плен все Чингисово семейство, в том числе и жену его Бурте-Чии; но размыслив потом о последствиях такого поступка, тотчас-же отослал ее назад к Чингису. Бурте-Чин была беременна, и на дороге родила сына, которого потому и назвали Джуджи, что на языке их (Монгольском) значит [380] «дорожный» (***). Когда Чингис по опустошении Ирана, возвратился домой, он послал Джуджи-Хана в Дешт-Кипчак воевать. Джуджи покорил страну Сыгнак (***), весь Хорезм, Черкесию, Дешт-Кипчак, Украину, Булгарию, Россию, Крым, Валахию, Трансильванию, Венгрию, Пруссию (***), Польшу, Молдавию, часть Румелии и Германии (***), и умер шестью месяцами прежде Чингиса. Токтимур, Герде и Бату, трое из сыновей покойного, пользовавшиеся наибольшим уважением, отправились после-того к Чингису искать его милостей. Чингис принял их с почестью, Гердею пожаловал белый, а Токтимуру и Бату голубой шатер; ханство-же над улусом Джуджи отдал, по обычаю Монголов, младшему сыну, Бату, причем Гердею дал прозвание Аджен, а Батую — Саин. Впоследствии, Улус Джуджиев разделился па две части, которые по отношению к помянутым белому и голубому шатрам, названы были правою и левою рукою. Саин-хан как и отец его Джуджи, не имел счастья познать истинную (Мусульманскую) веру, но очень чтил и уважал Мусульман. Он властвовал над большею частью соседственных стран, основал столицу государства, город Сарай, и умер в 654 году (гиджры). — Отправляясь войною на Франкское королевство Башкур (Венгрию), помянутый хан приказал, чтобы находившиеся с ним Мусульмане молили Господа об успехе, по уставу их Магометанской религии, сам-же, по примеру Чингиса, провел целые сутки в воздержании от пищи, питья и разговоров, и поехал на войну неиначе, как помолившись Всевышнему на высоком холме. Во время битвы, войско Христиан было более чем в два раза многочисленнее Саинова, но Господь подал победу ему, и он одолел Христиан».

«По смерти Саина, преемник его Берке-хан, просвещенный светом истинной (Мусульманской) веры, явился ревностным порицателем поганого Гулаку и покровителем Мусульман. — После Берке были ханами Туган, Туда-Менгу, Менктимур и Тохтага, но все Татары вообще обратились в Ислам только при Узбек-Хане. Преемник Узбеков, сын его, Джани-бек-Хан, будучи государем разумным, проницательным и вполне благочестивым, решился ради того истребить с лица земли пакостного хана Тебризского Эшрефа. Выступив из Дешт-Кипчака он проник до Тебриза, но едва успел поразить Эшрефа мечем гибели, как и сам окончил жизнь. Ханом после него был сын его Бердибек. Со смертью Бердибека род Саина пресекся, между потомками Джуджи произошли раздоры, и на престол Саинов восходили на короткое время один за другим ханы из рода брата Саинова, Шейбана, по имени Хизр, Базар и Барун. Потом появился и, одолев их всех, [381]самовластным государем сделался Рус-Хан из потомков Герде, из колена белого шатра. Далее ханствовал Тохтамыш-Хан, из колена голубого шатра, потомок Токтимура, от которого происходят и теперешние ханы Крымские. По прекращении владычества Тохтамышева, возвысился над ханами, по причине многочисленности народа своего и поколения, Идику, один из князей улуса Джуджиева, и могущественнейших членов поколения Мангут. Одного после другого, сажал он на ханство: Тимур-Кутлуга, Шадибека и Тимура. За тем ханствовали друг за другом: Джелал-ед-Дин, Керим-Бирди, Копек, Чегре, Джеббар-Бирди, Сейид-Ахмед, Дервиш, Хюда-Бирди, Кючук-Мухаммед, Барак в Улуг-Мухаммед, добывая престол, кто при помощи детей Идику, кто собственными силами. Ханы эти большую часть Татарских поколений, выведя из Дешт-Кипчака, поселили в пределах Крыма; в Деште-же и Булгаре остались властвовать, из рода Шейбанова, ханы: Махмуд-Ходжа, Хизрь, Абул-Хайр, Шейх-Гайдер, Баян-Ходжа, Ядигяр и Эминек. После того владычество над помянутыми странами перешло к потомству Рус-Хана; сын Абул-Хайров, Шайбек, утвердился в Маверауннагре; сын Ядигяров, Ильбарс — в Хорезме, а сыновья Хаджи-Мухаммед-Хана — в Сибири. В Крыму, во время ханствования потомков Тохтамышевых Сейид-Ахмед-Кючука и Махмуд-Хаиа, престол утвердился за Хаджи-Гераем. В Маверауннагре, Хорезме и Сибири, властвовали в это время из рода Шейбанова три хана; в Булгаре, из рода Рус-Ханова, — один; да в Волжской степи и Казани — по одному из рода Тохтамышева, так что из колена Джуджиева было семь (?) ханов в одно время».

Далее рассказывается как удалось Улуг-Мухаммед-Хану извести Идику, и каким образом достиг престола Хаджи-Гераи-Хан. Объяснив вслед за тем происхождение прозвища Герай, автор продолжает повествование так:

«Хаджи-Герай умел привлекать сердца, потому во время правления его значительное число народа переселилось с Волги в Крым. Это дало ему возможность иметь сильное войско и предпринимать частые и обыкновенно удачные вторжения в Польшу и Россию. Уважаемый всеми Хаджи-Герай-Хан. скончался в 871 году (гиджры), и погребен в часовне, выстроенной им нарочно для этого в Салачикском квартале Багчесарая, который основан и избран в столицы дедом Хадяш-Гераевым Хюда-Бирди-Ханом. По смерти Хаджи-Герая, на престол ханский вступил сын его разумный, угодный небу и вполне достойный венца Менгли-Герай. Но не прошло и трех месяцев после его восшествия, как двоюродный брат Сейид-Ахмед-Хана, Нур-Девлет, соединясь с [382] другими своими братьями и племянниками, восстал и сверг Менгли-Герая. Верный пособник сего последнего Ширин-Текне умер между тем, сын Текне был еще ребенком, потому большая часть эмиров и перешла на сторону Нур-Девлета. Не имея сил противостоять врагам своим, Менгли, по необходимости должен был искать спасения в бегстве и укрываться несколько времени в Мангупской крепости, которою, равно как и Кафою, владели тогда Генуэзцы. Дружба Нур-Девлета с братьями своими и племянниками изменилась между-тем в недоверчивость: считая брата своего Бай-Девлета соперником. себе, Нур-Девлет лишил его жизни вместе с племянниками, которые держали его сторону; после-чего не опасаясь более врагов, расположился зимовать на берегах Днепра; но, в то время, как он предавался веселью и наслаждениям, другой брат его, Бай-Гельди, за-одно с остальными племянниками, налетел на него ночью врасплох и, по смыслу стиха:1

Совершивши злое дело не предавайся беспечности:

Рано или поздно воздаяние постигает наконец злодея.

предал его смерти. Владычество Нур-Девлета продолжалось два года, и ханом после него стал Бай-Гельди. Но так-как сын Текне, Зминек, держал сторону Менгли-Герая, а большая часть Татар будучи привержена к покойному Нур-Девлету, не хотела повиноваться его убийце, и все эмиры начали оказывать вражду, — Бай-Гельди бросился бежать. Тогда Менгли-Герай обнаружил пребывание свое в Мангупе, Эминек и бывшее в Крыму Татарское войско взяли его сторону; Бай-Гельди спасся бегством, но все приверженцы его были истреблены и лагерь его на Днепре захвачен. После сего Менгли-Герай, будучи уже вполне единовластителем, назначил калгою, т.е. наследником престола, сына своего Мухаммед-Герай-Султана. Бай-Гельди властвовал всего пятнадцать дней».

По словам некоторых писателей, Менгли-Герай находился в Мангупе именно в то время, когда крепость эту отняли у Генуэзцев Турки, взят был сими последними в плен и отведен в Константинополь, где снискал расположение султана Мухаммеда ІІ, которым и возведен потом на престол Крымский. Наш автор отвергает достоверность этого сказания.

«В то время», говорит он, «Кафою, Судаком, Таманью и другими крепостями по Крымскому берегу владели неверные, платя Крымским ханам дань и признавая над собою их власть; но пользуясь междоусобиями Татар, все они вышли из повиновения, и по произволу то воевали, то жили в мире. Чтобы смирить строптивость неверных, и овладеть их крепостями, Менгли-Гераю нужны. были стенобитные пушки; вследствие этого и отправил он [383] к его величеству, сливкам султанов рода Османова, султану Махмуду «завоевателю», письма с просьбою о высылке ему в помощь некоторого количества войска Оттоманского и пушек. С такою-же просьбою обращался еще прежде Хаджи-Герай-Хан, но по просьбе его ничего не было сделано, потому-что, как говорится по Арабски, «на всякое дело есть свой час». Час этот наконец настал: на просьбу Менгли-Герая последовало соизволение, и Кедик-Ахмед-Паша, присланный в 880 году (гиджры), с многочисленным флотом, завоевал и взял помянутые крепости, по милости Всеблагого Господа — каковое событие и означили хронограммою: Умилосердился Господ над жителями Каффы, ибо «милость» есть год завоевания этого города (*** Буквы слова *** «милость», сложенные в их числительном значении (*** = 300; *** = 80; *** = 100; *** = 400), дают 880). После того Менгли-Герай отправился вместе с помянутым пашею, поздравить султана с успехами его победоносного оружия; а султан с торжественною церемониею признал его в достоинстве хана. Таким-образом, Менгли-Герай первый из Крымских ханов подал пример признания над собою верховной власти султанов рода Османова. — Возвратившись домой осыпанный почестями, он задумал покорить» и проч. и проч. Идет рассказ о войне Менгли-Герая с Сейид-Ахмедом Далее:

«Желая обеспечить безопасность своих подданных, Менгли-Герай построил в Орском (Перекопском) проходе укрепление Ферхкерман, а на берегах Днепра Джанкермаи, Каракерман и Девлет-Керман. — Когда его величество султан Баезид-Хан воевал в Молдавии и покорял Килию и Аккерман, Менгли-Герай привел ему на помощь 50.000 Татар, в вознаграждение за что пожалованы ему доходы с портов Кафинского, Козловского и Балаклавского, и сверх-того многие селения на Днестре, принадлежавшие воеводе Молдавскому, и известные ныне под именем Ялы-Агасы (***). Правители Польские, Прусские и Московские находились прежде под властью Крымских ханов; но когда у Татар начались междоусобия и смуты, правители эти, люда хитрые и коварные, стали усиливаться со-дня-на-деиь, и пользуясь обстоятельствами, не только вышли совершенно из повиновения, но даже сами наложили дань на некоторых Татарских владетелей. Отдохнув от бедствий Тахт-Илийской войны, Менгли-Герай начал беспрестанно громить помянутые страны, предводительствуя лично, или посылая сыновей, и отплатил на славу, полонивши множество имущества и народа. Волею-неволею заставил он также повиноваться и буйный от природы [384] народ Черкесский». Следует повествование о бегстве в Крым и пребывании в оном султана Селим-Хана, о смерти Менгли-Герая и вступлении на престол сына его Мухаммед-Герая.

Излагать в выписках дальнейшую историю всех Гераев, значило-бы перевести половину разбираемой рукописи; изложить содержание ее в извлечении — не соответствовало-бы нашей цели. Итак мы ограничимся несколькими выписками только о замечательнейших ханах.

Знаменитейшим после Менгли-Герая является сын его Сахиб-Герай. «Достигнув полновластия, Сахиб-Герай обратил все внимание на устройство своего народа, чем и приобрел бессмертную славу. Жители Крыма не имели до него постоянных жилищь, а вели жизнь кочевую, переходя с места на место. Большею частью кочевали они по берегам рек Эмбы (***), Урала (***), Волги, Терека, Кубани и Днепра, по-ту и по-сю сторону Каракермана. Сахиб-Герай приказал поломать телеги, служившие им для переездов и перевоза семейств и имущества, и назначил всем постоянные места жительства, дав каждому достаточное количество земли, и приказав строить дома и деревни на пространстве полуострова Крымского от Ферх-Кермана на севере до Балаклавы на юге, в от Каффы на востоке до Козлова на западе. Он распространил также крепость Ферхкерманскую, и чтобы она соприкасалась морю с двух сторон, начал рытье Орского (Перекопского) рва. По его-же повелению выданы были на владение отведенною собственностью грамоты с алою в зеленою Чингисовскнми тамгами, которые грамоты (***) сохраняются и доселе. Будучи воинствен, помянутый хан, втоптал в грязь государства Русское и Польское, и победив Астраханского хана Ямгурджи, рассеял его подданных, а избежавших смерти мужчин и женщин, со всем имуществом и богатствами переселил в Крым. Потом находился в Багдадском походе вместе с султаном Сулейманом, за что и был от него милостиво награжден».

Вот что говорит автор о действиях против Русских преемника Сахиб-Гераева Девлет-Герая: «В то время войско Московское овладело Астраханью. Хан пошел и освободил этот город, но когда возвращался назад обремененный бесчисленною добычею, его настиг на пути, предводительствуя 90.000 войском, поселившийся в России и славный отважностью между неверными, выкрест из Персидских Армян по имени Шир-Мердув, ошибочно называемый Шир-Медом (Шереметьев). Уйти было нельзя, потому хан по необходимости вступил в бой; но так-как лошади, утомленные дальним походом и тяжестью добычи, не имели сил, войско Татарское потеряло дух и пришло в расстройство Ханские сыновья [385] калга Ахмед-Герай и Хаджи-Герай, пять султанов в бесчисленное множество знатных а простых ратников Мусульманских пали под ударами неверных; совершенная гибель была уже близка; но «нет победы нежели от Господа»: сын Девлет-Герая, Мухаммед-Герай-Султан оставленный отцом стеречь Крым, устыдясь проводить время в покое и бездействии, тогда как отец и его и братья были в походе, собрал, без позволения на то Девлег-Герая, сколько можно было храброго войска, и пустившись с ним на помощь и подкрепление отцу, прибыл именно в то самое время, когда войско Мусульманское близко уже было к бегству. Помня божественные слова: «Знайте, что рай обретается под тенью мечей», он немедля, с криком: Аллах! Аллах! ударил на неприятельский лагерь. Это движение придало силы изнемогавшему ханскому войску; оно снова завязало бой, и неверные были разбиты. По возвращении домой победоносного и обогащенного добычею войска, Мухаммед-Герай награжден был почетною одеждою и сделан калгою. — В начале ханствования своего, Девлет-Герай, чтобы удержаться на престоле, проливал кровь мусульманскую; за-то после оказывал великую ревность к войне с народами, враждебными истинной вере, и одержал многие победы, так-что раз осаждал даже сорок дней столицу государства Русского Москву, а Татарское войско грабило между тем окрестности. Наконец, обремененное добычею без счета, оно удалилось, обязав Русских платить дань в каждый год присылать хану деньги в дары. За это Девлет-Герай и до-сих-пор славится под прозванием «завоевателя царств».

Несчастная участь сына Девлет-Гераева Фетх-Герай-Султана рассказана следующим образом: «Получив от султана Мухаммеда (III), приказанье явится с войском для принятия участия в походе на Эрлау (***), Гази-Герай-Хан отправил вместо себя калгу своего Фетх-Герая, извиняясь, что не может явится лично. Многочисленными подвигами мужества, оказанными в продолжение этого похода, Фетх-Герай снискал себе такую славу, что по счастливом окончании компании, сераскир Чагала-Заде Синан-Паша, возведенный в сан великого визиря, предложил ему ханское достоинство. Сколько Фетх-Герай ни сопротивлялся и ни отказывался, говоря, что оно принадлежит Гази-Гераю по праву, что Гази-Герая почитает он как благодетеля и отца, но наконец по-необходимости должен был уступить настойчивости визиря Услышав о низложении своем, Гази-Герай нимало не медля, сел в Балаклаве на корабль и отправился в Константинополь, но вместо того противным ветром занесен был в Синоп. Фетх-Герай в достоинство калги возвел бывшего нуреддина Бахг-Герая, а нуреддином сделал брата [386] своего Селамег-Герая. Только-что прибыл он в Крым, как великим визирем в Константинополе на место Синана сделан был опять Ибрагим-Паша. Новый визирь, не из чего иного, как только чтобы сделать наперекор прежнему, стал уверять султана, сидевшего вечно взаперти, что если не восстановить на престоле Гази-Герая так он неминуемо взбунтуется, и вследствие того приказал изготовить по подтвердительной грамоте (***) для обоих ханов, вручил их мутеферрика-баши Черкес-Хандан-Аге, с приказанием ехать в Крым, и, если окажется, что Татары клонятся более на сторону Гази-Герая, отдать ему написанную на имя его грамоту; если-же большинство окажется на стороне Фетх-Герая, грамоту отдать Фетх-Гераю, а Гази-Герая потребовать в Константинополь ко двору. Черкес-Хандан-Ага сел на корабль и отправился в Кафу; но так-как «ветры увлекают корабль не туда, куда им нужно», поднявшимся противным ветром принесло его в Саноп, где по той-же причине сидел Гази-Герай. Хандан, обязанный ему благодарностью за прежние одолжения и надеясь в будущем новых милостей, не рассудил поступать сообразно данному приказанию, и не думая долго, тут-же вручил ему его подтвердительную грамоту, научивши в прибавок разным хитростям, вследствие чего Гази-Герай возвратился в Кафу, и предъявляя данный ему ферман, обнаружил требования на ханское достоинство. Фетх-Герай в подкрепление своих прав ссылался также на имевшийся у него на ханство собственноручный султанский указ (***). Татары, разделившись между двумя претендентами, готовились уже разрешить дело битвою; в такой крайности надлежало необходимо прибегнуть к голосу закона. Занимавший должность кадия, Абд-эр-Рах-ман-Эфендн, определил, что находящийся в руках Фетх-Герая собственноручный султанский указ (***) лишает силы выданную после утвердительную грамоту Гази-Герая, а Кафинский муфти Мевлана Абд-эр-Реззак-Эфевди выдал фетву такого содержания: «От начала рода Османова и до настоящего времени ведется так, что все достоинства существующие в странах подвластных Порте получаются в силу высочайшего указа с тугрою (вензелевым именем). Если-бы, сообразно с собственноручным султанским указом, имеющимся у Фетх-Герай-Хава, был у него еще ферман с тугрою, так помянутый указ имел-бы силу; одна-же подпись султанская недостаточна. Повиновение оказывается лишь тугре; а в таком случае ханом надлежит считать Гази-Герая, и неповиновение ему — бунтом и мятежом». Вследствие этой фетвы все Татары покорились Гази-Гераю. Были глупцы, которые настаивали, чтобы Фетх-Герай шел к хану и поздравил его с восшествием [387] на престол; он несогласился, но садясь на корабль в Кафе, чтобы плыть в Константинополь, заехал однако проститься с Гази-Гераем в местечко Накшеван (Нахичеван?), недалеко от Кафы. Когда по обычаю, он снял с головы шапку, целуя полу ханского платья , один мерзавец из эмиров поколения Мансур, вследствие предварительного приказания хана, ударил его палицею. Тут бросились в прочие, и изрубили до смерти несчастного Фетх-Герая. Свидетель этого, калга его Бахг-Герай-Султан, бросился на лошадь и хотел спасаться бегством, но прислуга ханская остановив лошадь за узду, умертвила и его также. После того исполняя уставы Чингиса, хан приказал лишить жизни еще девятерых малолетних детей Фетх-Герая. Мученик этот ханствовал всего три месяца, жизни-же его было тридцать девять лет. Дело в том, что и Синан-Паша был не прав лишив Гази-Герая престола без всякого повода на то с его стороны; но еще сквернее поступлено было в этом случае Ибрагвмом-Пашею».

Одним из наиболее любимых в уважаемых Крымскими Татарами ханов их был Хаджи Селим-Герай-Хан, сын Бегадир-Герай-Хана. «Получив престол в месяце Дзуль-Хидже 1081 года (гиджры), Селим-Герай назначил калгою брата своего Селамет-Герая, а нуреддином племянника, Сафа-Герая, и отправился в Крым. Между тем обитающие в земле неверных Поляков, под обязательством платить подать, Татары Лифковские (***), верою Мусульмане, отправили к нему прошение об избавлении их от платежа постыдной подати и переселении в окрестности Буджака. Прошение это представлено было ему на пути. Хан, зная тонкости вещей, не дал им ответа по собственному произволу, а повел совет с правившим в Силистрии Халил-Пашею, и когда обое оказались одного мнения, о прошении этом донесли высокой Порте; но в самом деле, прошение Татар было не по сердцу помянутому паше, потому вслед за общим донесением Порте, он отправил от себя тайно отдельную меморию, в которой доказывал, что привести в исполнение просьбу Татар не только трудно, но и ни с чем несообразно. Вследствие этого от великого визиря получено письмо об оставлении этой просьбы без исполнения, и люди, с которыми она была прислана, отправились в обратный путь не достигши желаемого. По прибытии в Крым, Селим-Герай тотчас-же предпринял поход для устройства Черкесской земли. Во время зимовки там в Кабарде, явился к нему от его величества султана Мухаммеда (IV) капиджи-кетхода Ахмед-Ага с двумя хатти-шерифами и великолепною почетною одеждою, звать, по обычаю, в предпринимавшийся поход на Каменец, и хан не медля ни мало, [388]возвратился в Багчесарай. По изготовлении к походу в мухареме 1083 года (гиджры), сел он на коня, предводительствуя бесчисленным войском храбрых Татар, и направил путь к победному стану Оттоманов. Недалеко от Каменца встретился им главнокомандующий войском неверных по имени Ханту (***). Татары ударили на врагов с яростью львов, и, при помощи Всевышнего, разбив их и обратив в бегство, обогащенные добычею, по-добру-по-здорову, прибыли к Каменцу, а при осаде этой крепости, ревностью и подвигами заслужили всеобщую похвалу в уважение».

В 1088 году (гиджры) Селим-Герай был низложен за приписанную ему неудачу Чигиринской экспедиции, и в следующем послан на житье в Родос; ханом между-тем сделан Мурад-Герай, сын Мубарек-Герай-Султана. В 1094 году, он также лишен престола, а на место его возведен Хаджи-Герай, сын Крым-Герай-Султана, после чего в 1095 восстановлен опять Селим-Герай. «Войско Австрийское овладело между-тем находящимся в соседстве с Софиею (***) городом Койном (?) в другими областями Мусульманскими. Высокая Порта решилась в таких обстоятельствах созвать всеобщий совет; к Селим-Гераю, зимовавшему в Килии, явился от султана Сулеймана (II), со зовом и хатти-шерифом капиджн-баши Мустафа-Ага. До того времени такого рода приглашений еще не случалось; это было первое, потому эмиры и не одобряли изъявленную ханом готовность повиноваться; но хан, уверенный в правоте своей, не питал ни малейшего страха, выбрал из своих Крымцев человек пять или десять известных и деловых людей, которые-бы за словом в карман не полезли, и в последних числах второго Реби 1100 года (гиджры), возложив упование свое на Всевышнего, пустился в путь ко двору. По прибытии в Адрианополь, он, по старинному обычаю, встречен был великим визирем Мустафа-Пашею, а квартира ему отведена была во дворце Кара-Мустафа-Паши. После обыкновенных церемоний имел у его величества аудиенцию, и по учиненном совещании, ему и великому визирю приказано идти в поход на Австрийцев. Возвратившись в Килию для снаряжения к походу, хан, во вторник 20 Реджеба 1100 года, получил вдруг известие, что приближается войско коварных Москвитян в числе 200,000 человек с 1,000 орудиями, посланное для завоевания Крыма под начальством боярина Акарыча (***) из рода Голицыных. Известие это нисколько не смутило хана, и нимало не лишило его бодрости. Собрав сколько можно было Ногайского и Татарского войска, сел он на коня и быстро понесся в Крым. В ночь получения горестной новости находившиеся при хане эмиры и чиновники были как [389] шальные от забот и опасения; хан напротив, бодрый духом, помня, что:1

Из веселого лица выходит в голос веселый,

Потому-что первое есть признак довольства чувств, а второе — силы духа,

приказал в знак изъявления радости играть на флейтах и гитарах. Один из эмиров, которые не прятали язык за зубами, человек храбрый, не выдержал, и говоря: «Вот поганые Австрийцы и проклятые Москвитяне стакнулись погубить народ Мусульманский, а Крымский хан, собравши своих огланов веселится да распевает тир-ли-ли, тир-ли-ли», вышел с досадою из ханской палатки. Хан, зная тонкости вещей, велел его воротить и отвечал, что «страх не избавляет от беды». — Слыша о приближении грозного неприятеля, и не видя хана посреди себя, бывшие в Крыму эмиры и чиновники поджали хвост и не знали что делать, как вдруг во вторник, четвертого числа Шабана, хан явился в Каклычике (***), в четырех часах пути от Орской (Перекопской) крепости, и сердца жителей Крыма исполнились радостью и весельем. На следующий день, в среду, войско Крымское прибыло в место называемое Кара-Елга (***), и лишь только взорам его открылся лагерь проклятых неприятелей, хан ударил на них с своими верными и бесстрашными Татарами. Среди боя прибыли к войску новые отряды; это придало смелости сердцам Мусульманским, и как сражение длилось до вечера, то атакуя неприятеля с неистовою храбростью и львиным мужеством, они побили у него бесчисленное множество народа. Ночью, по силе изречения: «советуйся с ними о деле», собраны были на совещание эмиры и высшие чиновники и султаны. Все, в особенности-же нуреддин Азамет-Герай были того мнения, чтобы оставаться на месте, ночь провести в молитве, а с наступлением утра ударить на неприятеля. «Мы воины» говорили они, «за царство Мусульманское и за веру Магометову не пожалеем ни голов, ни душ наших. Нагрянем на презренных врагов как день последнего суда, покроем головы их позором, в спасем народ правоверный!» Глаза хана при этих словах наполнились слезами, а сердце жаждою крови. «И я вместе с вами положу живот мой за веру Магометову», сказал он. Войско разделили на три полка; в первом должен был находиться сам хан, во втором — калга Девлет-Герай-Султан, в третьем — нуреддин Азамет-Герай, племянник хана, сын Селамет-Гераев, Шагин-Герай и храбрейшие из воинов. С криками: Бисмиллах (во имя Божие), Ла илаг иллаллах (нет божества, кроме Аллаха), и Аллах, Аллах, Аллах! устремились Мусульмане на стан неприятельский и произвели такое поражение, что зеленую равнину Ферхкерманскую обратили в [390] цветник красных тюльпанов, или вернее , в море крови. Нуреддин Азамет-Герай отличался особенною храбростью. В этот день у неприятеля отнято было тридцать пушек, в взято в плен тысяча казаков и убито бесчисленное множество ратников; но неверные, все еще многочисленные, и имея с собою пушки и другое огнестрельное оружие, не оставляли намерения вторгнутся в Крым и продолжая путь дошли до места называемого Карбас (***) и находящегося около самой Орской крепости. В ней над небольшим числом войска начальствовал Бегадир-Ага. Хан, а с ним прочие чиновники и весь правоверный народ, держа наготове сабли и ружья, и ожидая с отчаянием подступления неверных, стали по окраине рва. Но «Господь милует и подает помощь покорным». От неверных для переговоров о мире прибыл к хану некто по имени Калмук-Ага, родом из состоящих в подданстве России Алатырских Татар. Хан с своей стороны также послал в их лагерь Кемаль-Мирзу из эмиров поколения Яшлы. Эта ночь до самого утра также проведена была правоверными в готовности встретить неприятеля. С восходом солнца хан, взъехав на высокий холм, увидел, что неверные, построив полки свои, ретируются. По учинении дальнейших разысканий, оказалось, что неприятель, устрашенный львиными атаками Татар, и не имея возможности выйти из своих укреплений , от трусости и недостатка воды, принужден был решиться на ретираду; посла-же отправил к Татарам только для того, чтобы выиграть время в обмануть их на счет своих намерений. Тогда все войско Татарское погналось по следам неверных и настигнув их при Донузлу-Оба, не вынимая стрел из колчанов, врубилось в ряды с одними саблями. Убитых навалили целые холмы и трупами их наполнили все помянутое место. Тысячу человек полонено и взято множество добычи золотыми и серебряными сосудами. Хан совсем войском преследовал неверных до самого места Чет-Кыр. Многие из Татар и Ногайцев гнались еще далее, до самого вступления их в свою землю, не переставая схватываться и живиться разною добычею; хан-же от помянутого места воротился, и на пространной равнине Кельмиш-Оба (***) собрав совет, положил, что должно уведомить султана во-первых о знаменитой победе одержанной Татарами, во-вторых о скором отправлении их в Императорский лагерь. Вследствие этого несколько почетнейших лиц из эмиров и духовных, вместе с восьмью человеками Русских пленных, отправлены были тотчас в Турецкий лагерь, а хан, продолжая путь в Крым, прибыл в Багчесарай».

Последний хан, властвованием которого заключает труд свой неизвестный [391] автор рукописи, есть Арслан-Герай сын Девлет-Герай-Хана, вступивший на престол в 1161 году гиджры. Вот что говорится об нем: «По получении инвеституры на ханское достоинство, калгою своим Арслан-Герай сделал сына Фетх-Гераева Селим-Герая, нуреддином и вместе с тем Буджакским сераскиром — брата своего Крым-Герая, Орским беем — сына Фехт-Гераева Мухаммед-Герая. Через несколько времени Мухаммед-Герай был отставлен, а Крым-Герай удалился в Румелию. Тогда, на место последнего, в достоинство нуреддина возвел он племянника своего Максуд-Герая сына Бегадир-Гераева, Орским беем сделал старшего сына своего Селим-Герая, Буджакским сераскиром — второго сына Девлет-Герая, Едисанским сераскиром — третьего сына Шехбаз-Герая. Услышав об отставке брата своего Мухаммед-Герая, калга — султан Селим-Герай говорил ему: «Были мы разбросаны по чужим землям, кто скитался в горах у Черкесов, кто в Румелии. Хан призвал вас в Крым, одного сделал калгою, другого Орским беем, да и всех прочих, по достоинству наградил и осыпал милостями, больше чем от родного отца можно ожидать. Он господин наш и старший брат. Не желал-бы он нам добра, не собрал-бы нас так под крыло свое; теперь изволил отставить, значить ваша вина тому причиной, в все таки нам должно хвалить его и прославлять». В благополучное время властвования сего хана Крым благоденствовал в мире и тишине. Сидя в углу безопасности, люди жили друг с другом в кротости и любви, воссылая к Господу теплые молитвы о здравии и долголетии своего государя. Хан Арслан-Герай, подобно родителю своему храброму Девлет-Герай-Хану, и как гласит несомненная книга: «Те, которые немилосердны к неверным, кротки между собою», был безжалостен к врагам веры, но милостив до правоверных По силе слов пророческого предания «Верующие ест престол Всевышнего», он старался привлекать все сердца, в особенности-же оказывал уважение к улемам и людям примерной жизни; должность кадийскую не давал без разбору, а по степени достоинства, и вообще старался улучшить состояние всякого ученого человека. Предписанные законом пять дневных намазов исполнял с крайним усердием. Зная, что «кто лишил жизни одного человека, все равно как-бы лишил её всех», воздерживался от разрушения творений Божиих сколь можно более. Уверенный, что «правоверные суть как-бы семья султана», оказывал величайшую заботливость об охранении пределов в укреплении границ, для чего построил батареи и прорыл рвы в крепостях Орской и Арабатской (***), а также в Уч-Оба, Джонгаре (***) и в Сиваше (***). Помня, [392] что пророк сказал: «Улемы тоже, что были пророки во Израиле», из любви к учению, построил в Багчесарае, недалеко от большой соборной мечети, великолепное медресс (семинарию) и прекрасное училище. «Строит храмы Божии, кто верит в Бога единого и день последнего суда» речет стих корана, и хан восстановил и возобновил клонившуюся к разрушению ханскую соборную мечеть в Козлове. Несомненную книгу эту читал он ежедневно, и в силу того, что «записываем мы дела их и подвиги для будущей жизни», в Козлове, Ак-Мечети и Отар-Кое построил фонтаны, и на поддержание всех помянутых богоугодных сооружений определил вакфы. На том месте, где в ханствование Каплан-Герай-Хана, пожжено было руками неверных, Арслан-Герай воздвиг новые дворцы, великолепнее прежних. Дворцы построенные Менгли-Герай-Ханом в Салачике и известные под именем «Ишлеме» клонились уже к разрушению. Арслан-Герай возобновил их и выстроил ещё другие. Вообще хан этот соединял в себе все похвальные качества. Не будучи в состоянии ни языком их рассказать, ни пером описать, я презренный и ничтожный богомолец его ограничиваюсь следующею касидою:»… Касидою этою, бестолковою как и все произведения поэтического гения Татар, которую потому мы и не приводим, оканчивается книга

А. НЕГРИ.

д. ч. о.