«И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно» (Быт. 4, 13).

Можно  ли  было так  говорить  перед  лицом  Бога,  строгого,  конечно,  в  правде,  но  и всегда  готового   миловать    искренно    кающегося?    Зависть   помрачила    здравые   понятия, преступление  обдуманное  ожесточило  сердце, и  вот  Каин  грубо  отвечает  Самому Богу: «разве  я  сторож   брату  моему?»     (Быт.  4,  9)  Бог хочет  умягчить   его  каменное    сердце молотом  строгого  суда  Своего,   — а он не  поддается, и, замкнувшись  в  своем  огрубении, предается той участи, какую изготовил себе завистью и убийством. То дивно, что  после того  он  жил,  как  и  все:  имел  детей,  устраивал  семейный  быт  и  житейские  отношения держал;  печать    же  отвержения    и  отчаяния   все  лежала   на  нем.  Стало   быть   это  дело внутреннее,  которое  совершается  в  совести,  из  сознания  своих  отношений  к  Богу,  под действием  тяготящих  ее дел,  страстей  и  греховных  навыков. Да  внемлют  этому  ныне  в особенности!  Но  вместе  да  воскресят  веру,  что  нет  греха,  побеждающего         милосердие Божие, хотя  на  умягчение  сердца, конечно, потребуются  и  время  и  труд. Но  ведь  —  или спасение, или погибель!