Долго, долго, двадцать лѣтъ собиралъ Зевадинъ 500 монетъ, чтобы на старости лѣтъ съѣздить въ Мекку и святымъ путешествіемъ обезпечить себѣ спокойную, безъ лишеній и труда, жизнь въ раю.
Каждый вечеръ, ложась спать, онъ не могъ безъ улыбки представить себѣ, какъ въ раю не надо будетъ рано вставать, выгонять въ сырости и на холодѣ коровъ на выгонъ, мокнуть въ долгую осеннюю ночь на лугу; онъ только не могъ представить себѣ, какъ текутъ рѣки молока и меда. Мулла говорилъ, что непремѣнно эти рѣки существуютъ и что кофе горячее даютъ непрерывно, кальянъ тоже и что всегда тепло въ раю. Хорошо!… вотъ надо сходить къ муллѣ подсчитать принесенныя деньги и въ эту весну пуститься въ далекій путь. Въ первую пятницу Зевадинъ пошелъ въ мечеть и сказалъ муллѣ о своемъ желаніи совершить святое путешествіе, но, къ удивленію Зевадина, мулла ничего не отвѣтилъ.
Черезъ недѣлю Зевадинъ спросилъ муллу, когда онъ можетъ прійти за своими деньгами.
Какія деньги? – спросилъ мулла.
Какъ, а тѣ деньги, которыя я вотъ уже двадцать лѣтъ каждую пятницу ношу къ тебѣ.
Ты мнѣ ничего не приносилъ…
Какъ, мулла Эффенди… Есть Аллахъ на свѣтѣ, побойся Бога.
Пошелъ, пошелъ прочь…
Курица воду пьетъ, и та на небо смотритъ, началъ было Зевадинъ усовѣщать муллу.
Муэздинъ, выведи этого дурака отсюда, крикнулъ мулла.
Зевадина вытолкали…
Куда идти, кому сказать, кто повѣритъ…
* * *
Пошелъ Зевадинъ къ женѣ Мурзы Аджикай, славившейся добротой и жившей въ Бурундукѣ.
Пришелъ онъ къ княгинѣ, упалъ на колѣни, рыдая разсказалъ свое горе и умолялъ помочь.
Княгиня годъ какъ уже ждала возвращенія своего мужа изъ святого путешествія, и Мурза Эдигерскій прислалъ ей только что изъ карантина въ Каффѣ сказать, что эту недѣлю онъ будетъ дома, но объ этомъ еще никто не зналъ. Она рѣшила использовать это событіе.
Она выслушала Зевадина и сказала ему:
Завтра около времени пятой молитвы я буду у муллы, ты приди и спроси при мнѣ свои деньги.
Свято и точно исполню твое приказаніе, сказалъ Зевадинъ и на другой день, съ утра не ѣвши, ждалъ пріѣзда Аджикай Ханымъ.
Ханымъ пріѣхала какъ обѣщала къ муллѣ, назвала себя и сказала, что она годъ ждетъ своего мужа, уѣхавшаго въ Мекку и, не дождавшись, желаетъ тоже пуститься въ далекое святое путешествіе.
Но у нея есть большія драгоцѣнности, которыя она желала бы оставить здѣсь, распорядившись (на случай, если бы Аллахъ призвалъ ее къ мужу) объ ихъ распредѣленіи; много слышавъ про его честность, она выбрала его, какъ своего духовника и довѣреннаго.
Мулла въ красивыхъ и сильныхъ словахъ одобрилъ благочестивый порывъ Аджикай Ханымъ и рекомендовалъ оставить у него ея шкатулку…
Въ это время вошелъ Зевадинъ.
Мулла Эффенди, дай мои деньги.
На, возьми, мой сынъ, и, подавая Зевадину деньги, мулла разсказалъ, какъ этотъ
труженникъ въ теченіе 20 лѣтъ носилъ ему каждую пятницу свои сбереженія… и какъ онъ берегъ ихъ.
Зевадинъ запрыгалъ отъ счастья.
Тутъ торопливо вбѣжала дѣвушка княгини со словами:
– Свѣтлая госпожа, да будутъ всегда ясны твои очи: пріѣхалъ Мурза Эдигерскій.
* * *
Княгиня взяла шкатулку обратно и припѣваючи собралась уходить.
Дѣвушка отъ радости прыгала вокругъ своей госпожи.
Мулла задумчиво и мрачно посмотрѣлъ на окружающихъ… и пустился бѣшенно плясать, самъ себѣ припѣвая:
– Ай варъ четыръ, гельмесе алваръ че– тыръ. (Поется на всѣхъ пиршествахъ, какъ самая веселая заэтольная пѣсня:
Ахъ, пойди достань мнѣ, достань пепремѣнно розу, къ которой никто не прикасался…)
* * *
Всѣ остолбенѣли…
Мулла Эффенди – сказала Аджикай – что съ тобой. Я подпѣваю на радости увидать сейчасъ своего мужа, моя дѣвушка пляшетъ изъ за моего счастья, этотъ бѣднякъ танцуетъ, получивъ свои деньги. А ты что?
А я… А я… – отвѣтилъ мулла, задыхаясь, – отъ того, что въ первый разъ за свою жизнь встрѣчаю такую проклятую женщину.
Ай варъ четыръ, варъ четыръ…
C.C. Крым, Крымские легенды, Париж, 1925 год.
